Жена и муза... Поздравляем с юбилеем Эмилию Викторовну Углову-Стрельцову

Жена и муза... Поздравляем с юбилеем Эмилию Викторовну Углову-Стрельцову
Жена и муза... Поздравляем с юбилеем Эмилию Викторовну Углову-Стрельцову

Эмилия Викторовна Углова-Стрельцова, вдова великого российского хирурга Федора Григорьевича Углова, отмечает свой юбилейный день рождения. О своем супруге эта прекрасная женщина может говорить часами. Они прожили душа в душу более 40 лет. Есть что вспомнить! Но кто же она, чье имя переводится с латинского как «ревностная, старательная»? И как попадают в красивую историю любви?


Р.С.: Эмилия Викторовна, 14 августа у Вас красивая юбилейная дата. И отбоя от поздравлений явно не будет. А как Вы праздновали дни рождения в детстве?

Э.В.: Мое детство пришлось на послевоенные годы. Это было очень тяжелое время. Поэтому все мои детские дни рождения проходили довольно скромно, без подарков. Вы знаете, у меня в детстве никогда не было куклы. А я ведь так их люблю… Но моя мамочка про меня не забывала, в мой день рождения всегда собирала гостей: родственников, подружек. Хоть скромно, но отмечали.

О том, что такое настоящие сюрпризы и подарки, узнала лишь после знакомства с Федором Григорьевичем Угловым. Он никогда не пропускал мой день рождения! А если куда-то уезжал, то обязательно возвращался к этому дню домой. Но однажды он не успел приготовить подарок заранее, поэтому просто оставил на столе записку: «Оставляю тебе деньги. Купи что-нибудь себе». Честно говоря, я и сегодня время от времени нахожу в нашей квартире записки, которые он мне когда-то писал. Вы знаете, о нем я могу говорить бесконечно. Он человек необычный. Не знаю, есть ли еще такие люди на этом свете…

Р.С.: В Вашем кругу было и есть много ярких личностей…

Э.В.: Да, конечно. Я знаю много хороших ученых, у нас много друзей среди них было. Но они всецело посвящали себя науке, абсолютно.

А Федора Григорьевича хватало не только на работу, его интересы были очень разнообразны. Ему присущ универсализм. При том, что он много времени отдавал работе, практической и научной, общественной деятельности, он никогда не забывал о том, что у него есть семья, есть вполне приземленный быт. Бывало, он сидит дома пишет статью какую-то. Вдруг почувствует усталость, придет на кухню ко мне: «Тебе чем надо помочь?» И чтобы отдохнуть от умственного напряжения, мог и картошку почистить, и овощи порезать. И так он все это быстро делал, что я просто не успевала за ним…

И, вообще, он всегда был рад помочь мне. Мог только прийти с работы домой и тут же стихами из какой-нибудь поэмы заговорить: «Князь, служба моя не нужна ли? Вишь, наши меня не догнали!»

А на мои дни рождения мы в одно время часто ездили в Крым. Собирались там с друзьями-учеными, изучали достопримечательности, загорали-купались, ели фрукты, пили вкусный чай, постоянно читали стихи. С нами тогда в компании отдыхали сын Валерия Чкалова, достойнейший Игорь Валерьевич, и удивительная Татьяна Доронина. Эти воспоминания остались со мной навсегда.

Р.С.: Эмилия Викторовна, какие Ваши истоки? Известно, что жили Вы на Донбассе.

Э.В. Воспитывала меня в основном мама. Она была учительницей, преподавала математику. Когда я еще совсем маленькой была, нам бабушка помогала, а потом мы остались вдвоем. Я рано стала самостоятельной. В 5-м классе уже и белила, и штукатурила. У нас дом был отдельный, приводили его в порядок. По дому сама все могла делать, в том числе и стирать. И сейчас я очень удивляюсь тому, что многие чего-то не умеют или не хотят делать. Впрочем, я готовить не очень любила, и это делала мама. Она у меня в три смены работала: первую и вторую в обычной школе, а потом еще преподавала в вечерней. Приходила поздно, ближе к полуночи. Готовила нам еду на следующий день и ложилась спать. Все остальные домашние дела лежали на мне.

Мой отец был репрессирован еще в 1937 году. Я его так и не видела, и не знала. Его сослали за чтение троцкистской литературы. Через несколько лет вернули домой, но после войны по той же причине он вновь отправился на Колыму. А когда вернулся в родные края, все уже было иное, и с мамой у них как-то не сложилось. Он остался в Донецке работать инженером. Папа был очень талантливым человеком. У меня даже вырезка из газеты есть, где о нем так хорошо пишут. Его все уважали и почитали. Таким был мой бедный отец. И я решила оставить себе его фамилию – не хочу, чтобы он был совсем забыт. Поэтому я Углова-Стрельцова.

Р.С.: Эмилия Викторовна, что Вас побудило пойти в медицинский?

Э.В.: Не знаю. Это решение где-то внутри меня зрело. Мы с мамой жили недалеко от поликлиники, буквально через дорогу. Я каждый день видела врачей, как привозят больных, как они им помощь оказывают. Я с таким волнением смотрела на все это. И примерно к 5-му классу решила для себя, что обязательно стану врачом. Окончив школу, поступила в медицинский. Я вообще еще до знакомства с Федором Григорьевичем хотела стать хирургом, но потом поняла, что эта работа будет занимать все мое время, и на семью меня просто не хватит: а ведь у меня на руках уже был Володя, сын он первого, но недолгого брака. Поэтому осталась работать терапевтом.

Р.С.: Как же состоялась встреча молодого донбасского терапевта со знаменитым хирургом, проживающим в Ленинграде?

Э.В.: Случайно! Так получилось, что мне дали путевку в Ессентуки. Врачам тогда такие путевки были не положены, да и за свой счет их негде было купить. Но начальник шахт, где работала врачом, меня уважал и помог мне. Кто-то из его сотрудников отказался от путевки, и он убедил поехать меня: в тот период у меня было все как-то сложно в жизни, санаторий был действительно необходим. Когда я получила эти бумаги, то вывела чужую фамилию хлоркой и вписала свою. Так вот я поехала отдыхать в санаторий «Шахтер».

Именно там и встретила впервые Федора Григорьевича Углова. Мне было тогда 28, ему – уже 60

Р.С.: Чем же он Вам так запал в душу?

Э.В.: Произошло это не сразу… Первый раз Федора Григорьевича я увидела в столовой. Это был второй день моего пребывания в санатории. Он сел напротив меня. Я даже внимания на него особо не обратила. У него тогда еще прическа была какая-то прилизанная, еще монголоидный разрез глаз запомнила. Он такой живой, быстрый был. Сразу же засыпал меня вопросами: «Кто? Откуда? Замужем или нет?» И я как школьница на все отвечала. Только потом уже подумала: «А чего это я все рассказываю ему?» Вот как-то так он меня, можно сказать, загипнотизировал. Когда я ему все рассказала, он встал и попрощался со мной до вечера. Вечером мы случайно встретились в кинотеатре, а после фильма он проводил меня до моей комнаты – мы жили в одном санатории. На следующий день он спросил, не хочу ли я посмотреть на индийское чудо. Меня заинтриговало его предложение, и мы поднялись в его комнату. Там он мне показал шкатулку в виде грецкого ореха. В ней косточка размером с вишневую, может чуть больше, в виде слона, и в ней сто маленьких слоников. Мне это показалось настоящим чудом. Вот так он начал за мной ухаживать. Мы с ним часто в кино ходили. Он организовывал поездки по популярным экскурсионным местам – у него в Ессентуках был знакомый врач, который давал ему свою машину «Волгу». А покорил он меня в первую нашу встречу чтением стихов. Он столько их знал на память. И когда мы с ним ездили по окрестностям или гуляли пешком, он все время мне читал стихи: Некрасова, Пушкина, Лермонтова, Никитина. Меня это так завораживало. Смотрела на него и думала: «Как же так? Ведь он хирург, профессор и вдруг… Как будто совершенно другой человек» . И так всю жизнь…В санаторий Федор Григорьевич приехал со своим блокадным другом Николаем Ивановичем Потаповым. И однажды прямо при мне он спросил у него: «Мы столько лет ездим с тобой сюда, ты видел, чтобы я так ухаживал за кем-то?» Николай Иванович признался, что не видел никогда такого. И так у нас закрутилось. А когда пришло время возвращаться мне домой, он позвал меня в ординатуру в Ленинград. А это ж не так просто все, но он обещал поспособствовать. И выполнил свое обещание. По возвращению в Ленинград он поехал в Москву и добился там направления для меня.

Р.С.: А не испугала разница в возрасте?

Э.В. Я сначала и не поняла, что он так намного старше. Он такой подвижный, живой, худенький был. Я думала, что между нами лет 10 разницы, может чуть побольше. И вдруг через какое-то время он сообщил мне сколько ему лет. Спросил, не шокирует ли меня это? Но на меня это не подействовало так, чтобы я прям шарахнулась. А он, конечно, беспокоился, боялся, что эта разница может сказаться как-то. Ну, и потом никогда не чувствовала этого – даже когда ему было уже 100 лет. Он настолько всегда был живой, подвижный умный, читал стихи… Стихи просто обожал! И до самых последних дней Пушкин лежал на его тумбочке.

Р.С. В Ленинград Вы переехали в 1964-м. В том же году стали супругой Федора Григорьевича. Какого быть женой гения?

Э.В.: Прекрасно. Его хватало и на нас, меня, двоих сыновей, родных и близких с обеих сторон, и на работу. Несмотря на безумную занятость, работу, которой он всецело отдавался, он всегда помнил о семье. И в любую свободную минуту обязательно звонил. Домой он старался приходить всегда в хорошем настроении и всегда с новыми идеями: куда-нибудь сходить или съездить. Что-нибудь всегда рассказывал новое. А рассказать ему было что. То спас кого-то, то помог. Например, чтобы помочь женщине-инвалиду достать коляску, которую она никак не могла выбить, он звонил секретарю Обкома.

Р.С.  Вместе вы воспитывали двоих сыновей: Володю и Гришу. Что, на Ваш взгляд, главное в воспитании детей?

Э.В.: Личный пример. Сыновья же видели, какой Федор Григорьевич. Он многое рассказывал и Володе, и Грише. И могу вам сказать, что мои сыновья не пьют и не курят. И не пробовали ни разу. Они выросли достойными людьми.

Р.С.: А в чем секрет взаимопонимания между супругами?

Э.В. Наши взгляды на жизнь всегда совпадали. Учась в институте, я занималась гимнастикой. Я также, как и Федор Григорьевич, всегда была предана работе, вела здоровый образ жизни, Так что, когда познакомилась с ним, все было гармонично. Но с его помощью я стала быстро развиваться. Он мне столько всего рассказывал! А я, как губка, все впитывала.

Р.С.  Вы работали врачом-терапевтом. Затем вышла на пенсию. Но шесть лет назад решили вернуться в медицину – стали работать в ультразвуковой диагностике. Почему вдруг в феврале этого года уволились?

Э.В.: Уволилась потому, что мой возраст может показаться несовместим с работой. Ведь на нашей работе всех юбиляров поздравляют. И я испугалась: «Это же они сейчас и мой юбилей отмечать будут! Все узнают, сколько мне лет!» Так-то хоть и работаем вместе, но никто особо не спрашивает. А на свой возраст, мне кажется, я не выгляжу. Вот я и решила уволиться. Начальник, правда, отпускать меня не хотел, но все же принял заявление.

Р.С. Свой юбилей Вы отмечаете в Ессентуках, где когда-то познакомились с Федором Григорьевичем. Ну, и как встречаете, знаменательную дату, оставаясь при этом той женщиной, которой восхищаются и любуются?

Э.В. Хожу не меньше 9 км в день. Гимнастикой занимаюсь. Возраст все-таки дает знать: у меня радикулит, а после упражнений и боль утихает.

Секретов молодости у меня нет никаких. Просто я хочу не опускаться, быть на уровне, поэтому постоянно слежу за собой. В том числе и толстеть себе не даю. К этому меня Федор Григорьевич приучил. Если б не он, давно бы растолстела, потому что я люблю поесть, особенно пироги. Он тоже любил, но держал себя в руках, и мне говорил: «Не переедай!» Я сейчас несколько больше нормы вешу – на 4 кг. Но все же это не мешает мне быть активной. Вот в прошлом году, например, я ходила по горам в Абхазии. Даже дневник путешественника вела. А сейчас перечитываю порой свои мысли: «Как это я могу в таком возрасте ходить наравне с молодежью? Нормальная я или нет?» Вот такие рассуждения записаны в моем дневнике.

Я не знаю, сколько мне еще отпущено Богом. Знаю одно: пока я жива, и сыновьям моим легче. Они у меня хоть и взрослые уже, но все равно на меня опираются, поэтому и я стараюсь жить. Хожу в церковь, соблюдаю пост, пишу понемногу книгу про Федора Григорьевича Улова. Очень хочу успеть завершить ее.

 

ДОЛГАЯ И БЛАГАЯ ЛЕТА, УВАЖАЕМАЯ ЭМИЛИЯ ВИКТОРОВНА! 





Возврат к списку