Сегодня, отмечая 75-ю годовщину полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады, мы вновь вспоминаем Федора Григорьевича Углова, который  проработал в осажденном городе все 900 жестоких блокадных дней. Его орудием стал скальпель и бесценный опыт работы хирургом в военно-полевых условиях, приобретенный еще в годы финской войны.

 

Великая Отечественная застала Федора Григорьевича на посту ассистента в клинике Н.Н. Петрова. Из-за многочисленных серьезных заболеваний –гастрит, постмалярийный гепатит, воспаление позвоночника, несовместимых с военной службой, Ф.Г. Углову в мобилизации на фронт отказали.

В годы  Великой Отечественной войны передовой для хирурга Углова стали операционные военного госпиталя в блокадном Ленинграде. Возглавляя хирургическое отделение, он оперировал во время налётов, при недостаточном освещении, иногда снова целыми сутками, пока не иссякал поток  раненых. В книге «Сердце хирурга» Ф.Г.Углов так вспоминает начало войны: «Нет, не было массовой паники первых дней, о которой, к своему удивлению, нет-нет да прочитаешь сейчас в каком-нибудь литературном труде. Та растерянность, что пришла к людям в первые часы известия о нападении фашистской Германии, тут же сменилась напряженной собранностью, стремлением найти свое место в строю защитников Родины.»

Спасая десятки человеческих жизней, работая сутками, Углов еще и выкраивал время - писал будущую докторскую диссертацию, заглушая тем самым убивающие чувства голода и холода. Вот его наблюдение того времени: «Странное состояние, в котором человек находится в период тяжелых испытаний, пока еще толком не изучено. Он вдруг обнаруживает в себе удивительную способность работать дни и ночи, недели без сна и отдыха. Приходит «второе дыхание», исчезают боли, которые досаждали до этого. Полуголодный, плохо одетый, человек стойко переносит такие тяготы, какие при мирной сытой жизни свалили бы его с ног в короткий срок... Я видел тому множество примеров, испытал это на себе. …Едва началась война, я словно бы забыл про все свои в общем-то не пустячные недомогания и стал есть грубую пищу таких сомнительных качеств, что в иное время тут же обязательно бы слег. А теперь — куда что делось! И позвоночник не напоминал о себе до окончания войны.»

В своей книге «Сердце хирурга» Федор Углов приводит несколько эпизодов-историй о жителях и защитниках блокадного Ленинграда – пронзительных и жестоких, трагических и восхищающих. Они написаны очень лаконичным и в то же время образным языком очевидца описываемых событий, человека, непосредственно общавшегося с этими людьми.

Сегодня мы приведем несколько из них, наиболее ярких и впечатляющих.

Особенно коварными, по словам Углова, были артобстрелы. «Снаряды влетали в окна, ударялись о мостовую, сея смертоносные осколки, оставляли зияющие дыры и трещины в самых прочных зданиях…» Федор Григорьевич вспоминал, как приходилось оперировать под обстрелами, то и дело заслоняя своим телом лежащего на операционном столе раненого, когда стены сотрясались от взрывов и ото всюду летела штукатурка и обломки стен и мебели. Или вот еще случай с тяжело раненым в голову…

"Едва успели обработать рану и я, надев перчатки, приготовился оперировать, где-то неподалеку под аккомпанемент зениток раздался сильный взрыв, и моментально погасло электричество. Вслед за этим последовало еще два или три взрыва... Похоже, что бомбы упали возле нашей электростанции. Мы стояли в кромешной темноте, боясь к чему-либо прикоснуться стерильными перчатками. Затем я распорядился, чтобы зажгли керосиновую лампу…

Свет от нее скудный, с трудом можно разглядеть след осколка... Смазав все операционное поле йодом, обложив раненого простынями, провожу тщательную местную анестезию. И проклятье! — опять взрыв, опять рядом. И в этот же момент диктор сообщает об артобстреле города. Снаряды падают в нашем районе, мы слышим даже, с каким протяжным и противным свистом пролетают они над крышей, А раненый на столе, он теряет кровь...

— Скальпель, — говорю сестре.

Она протягивает нож, и в этот миг снаряд ударяет чуть ли не у стены: с треском разлетаются стекла в рамах, дрожит пол. Скальпель из рук сестры падает на пол. Она вскрикивает в отчаянье:

— Это же последний стерильный! Остальные в обработке...

— Тогда дайте лезвие для безопасной бритвы, — прошу я, — но скорее!

В финскую кампанию мы часто пользовались этими лезвиями для обработки ран, и теперь, выполняя мое указание, операционная сестра, на всякий случай, держала их в баночке со спиртом... Зажав лезвие в длинный зажим, я быстрым движением обрезал самый край ушибленной и загрязненной раны. Из разреза началось сильное кровотечение, остановить которое можно было, только наложив швы... Предстояла большая работа. И закончили мы ее лишь поздней ночью…»

Но как ни тяжелы и опасны были обстрелы и бомбежки, не в них заключалась главная причина страданий и смерти ленинградцев в затянувшиеся дни блокады.

Самым страшным врагом был голод. По своей поражающей силе он оказался результативнее снарядов и бомб. Вот что вспоминает об этом Ф.Г.Углов в книге «Сердце хирурга»:

«Голод таил в себе ужас, не сравнимый ни с какой бомбежкой. Он был способен атрофировать рассудок, убить волю, нарушить реальные представления об окружающем. Многие голодавшие, находясь на краю гибели, утрачивали общечеловеческие понятия об отношении к близким, как бы нравственно слепли и глохли…

… Вот женщина несет из столовой кастрюльку с супом. Скользко. Она падает, и чуть ли не весь суп выплескивается на дорогу. Сама женщина и бросившиеся к этому месту прохожие хватают грязный снег со следами супа на нем и с жадностью поедают его...

...Стою в очереди в булочной. …Очередь небольшая, все хорошо видно. …Около прилавка, чуть поодаль от общей очереди, стоит подросток лет шестнадцати. Он завороженно смотрит на руки продавца, отвешивающего хлеб. Вдруг, улучив момент, хватает с весов небольшой граммов в сто довесок и тут же на глазах у оцепеневшей очереди вонзает в него зубы. К нему бросаются. Паренек падает на пол и, закрывая лицо руками, защищает его не столько от возможных ударов, сколько оттого, чтобы не был отобран хлебный ломтик, который он продолжает откусывать и жевать... С большими усилиями отняли у подростка остатки довеска, а он отошел в сторонку и стал исподлобья смотреть на людей. Было видно, не потому досадовал, что досталось от продавца, а оттого, что не успел доесть кусочек хлеба...»

Казалось бы, обстрелы, голод и холод должны были сломить ленинградцев – ведь именно на это рассчитывал Гитлер. Но – нет! В той же книге «Сердце хирурга» Федор Углов приводит множество примеров стойкости и самоотверженности ленинградцев и защитников города.

«Сам перенесший блокаду, я могу свидетельствовать, что за все эти девятьсот жестоких дней ни разу ни от кого из ленинградцев не услышал, что лучше было бы сдать город, что это может принести облегчение... И ни один раненый или умирающий, к которым я по долгу врача приходил на помощь, не сомневался, что родной Ленинград выстоит. … Величественный подвиг ленинградцев, уже талантливо отображенный в десятках произведений, все же, на мой взгляд, еще ждет своего глубокого, самого полного и всестороннего раскрытия в той главной трагедийно-оптимистической книге о блокадном Ленинграде, которая будет написана с художественной силой и страстью.»